«Холоhоо уняартаха нютаг-ни…» - так трогательно и глубоко символично был назван художником вернисаж, который представлял он в дни празднования «Алтарганы» в 2000 году на монгольской земле. Это название мы решили сохранить. Не все знают, что П.Мэлс является автором известной эмблемы «Алтаргана-2000», на которой изображена прекрасная лебедь - праматерь хори - бурят. В этом году забайкальская земля вновь готовится встретить гос-тей Международного бурятского фестиваля «Алтаргана-2020», праздника, наполненного глубоким смыслом возвращения к родным истокам, уважения и благодарности своему роду, предкам. «Алтаргана» вновь соберёт гостей из самых разных уголков мира. Среди них обязательно будут буряты, волею судьбы оказавшиеся за пределами этнической Бурятии. Современные буряты Монголии и Китая – это потомки тех, кто в начале ХХ века вынужденно покинули родные пределы, спасаясь от террора и репрессий. Потомки бурят Монголии – это в большинстве своём успешные люди, сумевшие реализовать себя в новых условиях, но при этом сохранить и пронести через время трепетную любовь к земле отцов.
Пурэвын Мэлс, монгольский художник бурятского происхождения, родился в 1952 году в Дашбалбар сомоне. Как поведала нам его вдова Оюнчимэг, в детские годы Мэлс рос с дедом по отцовской линии Гончигэй Дашцэрэн, 1900 года рождения, из рода шарайд, уроженец с.Будалан Агинского района, на родине занимал должность «хотын засаг дарга». В тревожные годы политических гонений он, как и многие его земляки, был вынужден уйти с семьёй в Монголию, в Дашбалбар сомон, где к тому времени уже обосновался и жил Гомвожавын Цэвээн, его нагаса.
Маленький Мэлс буквально впитывал в себя рассказы деда о священной горе Алханай, о том, как, прежде чем отправиться в дальнюю дорогу, они взяли с собой мешочек с горстью земли и камни с обоо горы Алханай и потом, уже приехав, перенесли их на гору Зурхузуу, где построи-ли и «оживили», как святыню, свой обоо, назвав его Дашбалбар. Маленький Мэлс, глядя на гору, изо всех сил пытался представить, какова же она, та далёкая священная гора… Эта мысль его не покидала до тех пор, пока ему не посчастливилось побывать на земле предков. Заветная детская мечта Мэлса осуществилась, когда он был уже именитым художником. Он посетил священный Алханай в дни празднования 1000-летия сказания «Гэсэр», и тогда же он сделал свои первые наброс-ки и этюды. Обо всём этом нам рассказал сам художник.
Пурэвын Мэлс закончил отделение национальной живописи «Монгол зураг» в Национальном институте искусств в Улан-Баторе и был достойным учеником народного художника республики Г.Одона. На бесчис-ленных вернисажах он всегда демонстрировал многообразие жанров и техник. Портрет, натюрморт, сюжетная композиция – в каждой работе художник был узнаваем не только по почерку, но и лаконичностью композиции, гармонией цвета, строгостью художественного языка. Именно алханайскую композицию видели забайкальцы на выставке произведений монгольских художников, которая проходила в 1997 году в залах Читинского областного художественного музея в рамках Дней культуры Восточного аймака Монгольской Народной Республики.
В картине мира художника, наряду с образом прародины, родины предков, ярко представлен образ родины - Монголии, по отношению к которой он также испытывает нежные сыновние чувства. Пейзаж степной Монголии в изображении мастера был величественен и одновременно лиричен, что делало его созвучным народной поэзии. Бескрайний простор был увиден живописцем во всей его реальной повседневности, свободной от бытовизма и внешней театральности («Озеро Тархин-цаган», «Течёт река Керулен» и другие). Изящество тонкого и уверенного рисунка, ёмкий и лаконичный мазок помога-ли Мэлсу создавать портреты своих современников («Порт-рет жены», «Портрет художника Лувсан-Шарава», «Вдвоём» и другие). Всех своих друзей и коллег по творческому цеху он собрал на «Групповом портрете монгольских художников», сумев у каждого передать не только внешнее сходство, но и любимую позу, характерное движение, особенности характера. Достаточно часто обращался художник к жанру автопортрета, создавая философские притчи о судьбе творца в современном мире. Вот он в раздумьях застыл перед зеркалом, обрамлённом барочной лепниной. Вот сидит в студии перед натурщицей в раздумье об эталоне красоты. На каждом холсте мы не просто видим, мы осязаем его творческое волнение, бесконечные сомнения, ночные раздумья, спор с самим собой, нескончаемый поиск идеала…
В середине 1990-х годов художник написал одно из знаковых своих полотен – «Материнское сердце», где изобразил в центре композиции масштабную фигуру пожилой женщины в национальном костюме. Её тело словно вырастает из земли и возвышается над бегущими белыми облаками будто величественный монумент. Точка зрения, взятая снизу, усиливает значимость фигуры, растекающейся в нижней части и обретающей вверху конкретные персонифицированные черты лица. Густой синий цвет дэгэла усиливает звучание голубого неба, а блеск серебряных украшений подчёркивается коралловыми вставками головного убора. Сакральный характер материнскому образу придаёт контраст изображения, складывающийся из вещественно-осязательной верхней части и символико-абстрактной нижней. Ближе к земле, под облаками фигура матери теряет конкретность и выраженную материальность, превращаясь в символические образы природных форм – плодоносящей земли как источника жизни всего сущего на планете Земля. Общаясь со своим внутренним «Я», вдруг начинаешь понимать, что в образе этой женщины-матери художник запечатлел не только Монголию, но и нечто большее… В этой картине осознаётся живительная, целительная сила рода. Очевидно, что только со знанием своей родословной к нам приходит особая сила - сила рода, сила жизни. В этом живописном произведении слышится зов земли. Той земли, которую были вынуждены покинуть когда-то предки художника.
В этой связи ассоциативно вспоминается картина другого известного бурятского художника, нашего земляка, Доржи Гомбоева - «Эмиграция бурят. 1920-е годы». На переднем плане слева во весь опор несётся повозка. Хозяин ожесточённо хлещет лошадку, а обезумевшая женщина распласталась над остатками домашнего скарба. Бескрайние забайкальские просторы за их спинами накрывает пелена осенней непогоды. Бредут по полям стада овец и коров, колосятся хлеба. Тишина и покой. Но на вершине дальнего холма раскинула ручки маленькая девочка и громко зовёт она. В цветовой гамме живописного поля мы слышим её тонкий голосок!..
Творческие искания этих двух художников словно ведут перекличку между собой. Созданные ими художественные произведения обретают особое звучание именно сейчас, в преддверии Международного бурятского фестиваля «Алтаргана».
В 2014 году в канун празднования 75-летия событий на Халхин-Голе нас радушно принимала семья Мэлса. И в его комнате-мастерской обратила на себя внимание небольшая картина. Что-то удивительно знакомое было в ней. Увидев наш интерес к картине, Мэлс смущённо заулыбался и предложил прочитать два листика, приложенных к картине и исписанных ровным ученическим почерком. «Это моя далёкая родина», - с какой-то особой теплотой произнёс он тогда. На небольшом холсте был изоб-ражён тёплый летний день в Агинском дацане – символичный привет первородины.
Писать о судьбе и творчестве Мэлса - это значит, писать не только о его работах, но и, преж-де всего, писать о творческих контактах художника, о Забайкальском крае, о крепких творческих и просто человеческих узах дружбы людей, которых разделяет граница или, вернее всего, объединяет ёмкий и точный термин культурологической науки - «культурное пространство трансграничья». Ещё в далёкие 80-90-е годы прошедшего столетия между Читой и монгольским городом-побратимом Чойбалсаном установились крепкие дружеские связи, позволявшие с завидной частотой проводить совместные Дни культуры. В рамках этих мероприятий заметным явлением были художественные выставки, знакомившие читинского зрителя с творческими достижениями братских народов. Пурэвын Мэлс, ведущий в те годы художник Восточного аймака Монголии, был основным организатором с монгольской стороны. Он запомнился читинским коллегам как человек невысокого роста, поджарый и темноглазый, с мощной энергетикой общепризнанного лидера. Именно таким и запечатлел его на холсте забайкальский художник-портретист Андрей Пащенко.
Таким мы его и запомнили. Ведь в 2015 году Мэлса не стало. Семья художника установила мемориальную скульптуру на его могиле. «Мы прожили с Мэлсом 40 лет, вырастили троих замечательных сыновей и двух дочерей, - рассказывает нам Оюнчимэг. - Дочери связали свою жизнь с детьми, работают в школе. Старший сын Батзаяа живёт в Улан-Баторе, работает на монгольском телевидении. Средний Баторших – военнослужащий, служил в Судане, Афганистане, Республике Чад. Младший - после окончания педагогического университета, занимается компьютерной графикой». Старший сын Мэлса, вспоминая своего отца, пишет нам: «Дандаа дэргэд байх юм шиг бодож явснаас дурсамж бичээд суух тухай зуудэлж ч явсангуй ээ…». «Мне казалось, что отец наш будет с нами вечно. Никогда не думал, что когда-то буду писать о нём свои воспоминания…» «В нашем доме всегда висели работы отца, - пишет нам Батзаяа, - в том числе и портрет нашей мамы… Я очень гордился своим отцом… Встав взрослым, уже работая оператором на телевидении, я прочитал одно его интервью. Тогда я узнал, что отец очень хотел, чтобы я стал художником…» В семье Мэлса помнят свою родословную и бережно хранят память об отце-художнике. «Ачийг нь хариулж чадаагуй ч нэрийг нь сэвтээхгуйг хичээж явнаа», - пишет нам Батзаяа. Светлая память об отце осталась в его детях. А память о художнике – в его картинах.

You have no rights to post comments